Праздник общей беды, или Этот гудбай будет вечным
Алексей Нечаев, фото К. Преображенского и из его архива. «Огонек» №26(4509), июнь 1997 г..
Обработка: naunaunau.narod.ru, июль 2013 г.
Как говорится теперь в рекламных роликах, случилось страшное. Группа «Наутилус Помпилиус» дала последний в своей истории концерт.
Наутилус Помпилиус на концерте
Перед этим Вячеслав Бутусов записал последний альбом группы, «Яблокитай»,
в Англии — сам, без ансамбля, но с продюсером Биллом Нельсоном (экс-«Be-boр Deluxe»),
вечным наутилусовским поэтом Ильей Кормильцевым и Борисом Гребенщиковым, выпустив его под именем
«Наутилуса» (в аналогичной ситуации, кстати, БГ поступил честнее, поставив на обложку
альбома «Radio Silence» собственное имя). По возвращении на родину Бутусов объявил о
том, что деятельность «Нау» на этом благополучно заканчивается. На все упреки, явные
со стороны критики и невидимые миру — со стороны участников группы, он разводит руками и
отвечает типичным оправданием супруга, пойманного на адюльтере: что делать, так уж получилось...
Как-никак мы прожили вместе десять лет.
Они появились в окрестностях Москвы в 87-м — сперва на кассетах, потом живьем, на фестивалях в Черноголовке и Подольске, — пятеро в черных, стилизованных под военные френчи костюмах с якобы Георгиевскими крестами. Они стояли на сцене неподвижно, лишь иногда Дима Умецкий экспрессивно взмахивал одновременно грифом бас-гитары и шевелюрой. Это казалось тщательно проработанным оппозиционным имиджем, однако выяснилось, что все сложилось случайно, просто-напросто они боялись, двигаясь, выглядеть смешно. Эти же страхи породили и невнятность «Шара цвета хаки». После того как «Я хочу быть с тобой» и «Ален Делон говорит по-французски» стали всенародными хитами и в употребление вошел термин «свердловский рок», осмелевший Бутусов заявил: «Наверное, есть такие наивные люди, которые по молодости обязательно стремятся понять смысл каждой песни. Я им дружелюбно сочувствую, но помочь ничем не могу. И вообще, по-моему, в этих вещах лучше не копаться, потому что сами авторы не всегда знают, о чем их песни. Эстрадная музыка должна просто ложиться на ухо».
— Тогда, в самом начале их не с кем было сравнивать. Очень скоро стало
ясно, что никакой это не рок, а явление эстрады — очень, надо сказать, явное явление.
(Алексей Романов, группа «Воскресенье»)
Однако главным хитом «Нау» было и остается (видимо навсегда) «Последнее письмо», более известное как «Гудбай Америка».
Эта песня вышла на магнитоальбоме «Невидимка» в 1985 году, задолго до всех главных перестроечных хитов «Нау»; пережила их и с каждым поколением (их сменилось за это время не менее двух) обретает новое звучание.
— Это такая детская, сказочная песня. Песня о переходном возрасте,
фрейдистская, в общем-то. Детство закончилось, и вместе с ним — мечты о
несбыточном; можно переходить к активной половой жизни. Америка все равно далеко.
(Дмитрий Ухов, музыковед)
Может быть, не для всех очевидно, что главными словами в песне были «где я не буду НИКОГДА». Это был искренний монолог человека, обреченного на сидение взаперти — хотя и на просторах 1/6 части света.
В том, первом, составе все держалось на тандеме Бутусов — Умецкий.
Они выгодно оттеняли друг друга: светлый (хоть и в черном) ангел Слава — и
романтический демон Дима. С уходом из группы Умецкого (не будем вспоминать о попытках
его возвращения) началась чехарда в составе, но «Нау» держался на былых
заслугах, и тексты Ильи Кормильцева, бессменного поэта и идеолога группы, немало
тому способствовали. Впрочем...
— Я купил как-то книжку стихов Кормильцева. Еще когда поется, как-то
это воспринимаешь, но читать невозможно. Отягощенный литературным сознанием поэт
средней руки, певец бездорожья и разгильдяйства. Я слышал, он сейчас пишет рецензии
на новые альбомы, и это говорит о нем скорее хорошо, чем плохо: значит, он сумел не
зациклиться на собственном творчестве, вышел за его рамки...
(Дмитрий Ухов)
Впрочем, убийственный романтизм «Америки» — удача Бутусова, хотя текстов он писал меньше. Трепетные образы типа «терпкого воздуха» и «мне стали слишком малы твои тертые джинсы» были совершенно несвойственны тогдашнему русскому року, и потому потрясающе привлекательны, а финальное пронзительное соло саксофона, сценически выстроенное в духе гайдновской прощальной симфонии (когда все музыканты постепенно уходят со сцены), и по сию пору заставляет безуспешно пытаться сглотнуть комок в горле.
— «Америку» я услышал чуть ли не раньше всех в Москве.
Нам в Свердловске, году в 85-м, на гастролях принесли кассетку, и, кроме этой песни,
там ничего запоминающегося не было. Но она — зацепила. Японская такая мелодия
вроде «У моря, у синего моря». Показательно, что Володя Кузьмин тогда
поморщился: блатняга, говорит, какая-то кабацкая.
(Алексей Романов)
Когда старый «Нау» развалился окончательно, а Бутусов перебрался в Ленинград и стал пытаться играть гитарную музыку, к сотрудничеству были привлечены самые разные музыканты: от гитариста «Телевизора» Александра Беляева до «арсенального» барабанщика Игоря Джавад-заде.
— И тут стало понятно, что сам по себе Бутусов не фигура, и все эти клипы
с бритой головой это доказали. Хотя потом ему удалось найти свой баланс между поп—
и рок-музыкой, которые на самом деле одно и то же (Умецкий, кстати говоря, тому яркий пример).
Эту золотую середину трудно соблюсти — но обретя ее, жить явно становится легче.
(Дмитрий Ухов)
В какой-то момент — уже в 90-х — ситуация вдруг стабилизировалась. Группа стала один за другим выдавать вполне хитовые и популярные альбомы, собирать залы, снимать удачные клипы. Популярность «Нау» возросла еще больше, когда ее оттенили «младшие братья» «Помпилиуса» — «Агата Кристи», как бы закончившие школу имени товарища Бутусова. Вскорости акценты сместились, и махрово-кучерявый уральский декаданс стал резко отходить от своих учителей, а Бутусов так и остался трагически-одиноким капитаном на неуклонно тонущем, но никак не могущем утонуть окончательно «Титанике».
— Для меня это группа эпохи перестройки, эпохи триумфа русского рока,
фестивалей и фильма «Зеркало для героя». Редкий светлый момент в русском
роке, хотя прав Троицкий, говоря, что серьезности в «Наутилусе» не больше,
чем в «Пет Шоп Бойз». «Наутилус» — сугубо национальное
явление, уже в конце 80-х, когда «Аукцион» в Европе зарабатывал деньги —
небольшие, но деньги. «Вопли Видополясова» тоже, Бутусов и компания в Европе и
Америке никому не были нужны.
(Дмитрий Ухов)
Дискография Нау
На самом деле сегодня для первых слушателей «Последнего письма»
Америка скорее психосоматическое состояние, нежели страна. А за прошедшие двенадцать лет,
когда все барьеры исчезли, границы открылись, выяснилось, что воображаемая Америка,
созданная из обрывков текстов Скотта Фицджеральда, Хемингуэя, Чейза и Апдайка, фильмов
Копполы и Леоне, гораздо привлекательнее или, во всяком случае, интереснее реальной
консервативной страны, в которой вовсе не стреляют с бедра при каждом удобном случае и
не занимаются сексом при первом знакомстве.
«Последнее письмо», меняясь вместе со страной, продолжало звучать на концертах, и настроение саксофонной фразы стало совсем уже отчаянным. Бутусов появился в обоих митьковских песенных проектах — еще одно свидетельство того, что шоу-бизнес может поглотить любую идею. Впрочем, к чести нашего героя скажем, что «Ванинский порт» в его исполнении — пронзительном и страшном, под стать песне, — едва ли не лучший трек на альбоме «Митьковские песни».
Распад группы можно трактовать по-разному. Сам Бутусов в многочисленных интервью говорит, что «Наутилус Помпилиус» свое отплавал и ничего с этим не поделаешь. Он занят в новых музыкальных проектах (совместный альбом с бывшим гитаристом «Кино» Юрием Каспаряном уже вышел) и, кажется, вполне неплохо себя ощущает.
Что же до «Яблокитая», то в новых песнях звучит все то же «гудбайное» отчаяние. Прощание с Америкой затянулось, Бутусов никак не может вырваться из тисков этого прощания и, чтобы расплеваться с прошлым, решил разом уничтожить все с ним связи.
— Я их не очень хорошо знаю. Что-то, кажется, мне нравилось... Но мне
эта группа симпатична прежде всего своим названием — с фонетической точки зрения.
Оно красивое, романтичное — как и то время, и пафос русского рока того времени,
одним из символов которого является эта группа.
(Аркадий Шилклопер, джазовый валторнист)
У «Помпилиуса» было много хороших песен, гораздо лучше «Последнего письма» — «Гороховые Зерна», «Песня в защиту женщин», «Синоптики белых ночей» и в особенности — «Наша семья», песня, которая сегодня звучит как нельзя более актуально, хотя в 87-м напрочь выбивалась из общего инфантильно-мифологического «наутилусовского» российского сознания. Страна хотела вечно тосковать по недостижимым просторам, стремиться на волю, в пампасы — и, даже попадая туда, не соглашаться с реальностью и вновь возвращаться в воображаемые страны, чтобы тосковать дальше.
Пора уже прощаться с Америкой, братцы.