Не всё то золото...
Николай Малини, Алексей Дидуров. 1992 г.
Сканы предоставил: Satkliff. Обработка: naunaunau.narod.ru, август 2013 г.
На форзаце антологии русского рока красуется марка издательства — «Молодая гвардия». Смешно.
Хотя это словосочетание, возможно, подошло бы сборнику больше, чем «Золотое десятилетие рок-поэзии».
Нам ли судить? Может быть, это был ее «серебряный век»?
Антология — жанр опасный. Ведь что рокеры, что поклонники — ревнивы. И у каждого свое представление о лучшем. Свои обиды и претензии. У меня свои.
Составитель попытался создать миниэнциклопедию. Но, если речь идет действительно о «золотом десятилетии», то где «Воскресение», «Крематорий», Маргарита Пушкина? Какое «золотое десятилетие» без «Музыканта» и «Мусорного ветра»? И даже «Hay», как бы их ни записывали в попсу, обозначили своими хитами весьма существенный период — но где они? Кормильцев есть, но голоса Бутусова не слышно. Есть Вадим Степанцов, но не слышно Жанны.
Одних пригладили, как Лозу, не дав ни одного забойного хита конца семидесятых, зато в изобилии занудное хулиганство провинциальных «рок-бардов». По-моему, в русском роке есть что-то еще, кроме крутизны и снобизма.
Нет лучших стихов Макаревича, Шевчука, Кинчева. Если составитель хотел представить круг пошире, в ущерб классике, — то при чем здесь «золотое десятилетие»?
Башлачеву посвящено девять страниц, а Макаревичу — одна, Майку — семь, а Градскому — полторы... Ничего намек?
А составление сборника Алексеем Дидуровым вообще очень существенно отразилось на его роли в истории русского рока...
Нет, все это, конечно, классно... Как памятник, как свидетельство... Но как книга? Вот на обложке Цой. Все понятно. Но если это не молитвенник, а книга, то как-то неловко его стихи помещать рядом со стихами (стихами!) Б. Г.
Все-таки в печатном виде добрая половина рок-поэзии выглядит как «любов побеждает смерть». Включу-ка я лучше магнитофон.
Николай Малинин.
Ответ автора...
Не всё то золото...
Примите и проч.
Мир еще не знал антологии, представляющей абсолютно всю картину явления, которому она посвящена. И поэтому разумнее судить о сборнике не по тому, кого в нем нет а по тому, кто в нем имеется. А имеется в нем больше половины — человек тридцать, не меньше, — до этой книжки ни разу не опубликованных. Сказано же, что если, мол звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно. Эти «кто-нибудь» у нас в стране кучковались в основном на Лубянке в столице и На Литейном, 4, что вблизи Невы. Это там решалось, кого зажечь, кого погасить, а кому — тлеть позволить на грани полусмерти. И немал список жертв того отбора. Иные только ценой гибели своей из того списка вырывались (Башлачев, к примеру), а кто-то в те тайные запретительные скрижали до сих пор вбит по шляпку.
Сетует Малинин, что мало дали ему в антологии Градского и Макаревича. Он что, мало с ними знаком? Телека годами не смотрел, пластинок не покупал, радио не слушал? В известном запретительном списке Минкульта СССР от 1 октября 1984 года Градского и «Машины времени» нема, наслаждаться ими было — без проблем в любое время года. А вот Андрей Панов, родоначальник и гений отечественного панк-рока, в том списке пригвожден к запрету аж дважды — под своей кличкой Свинья и под названием своей кровной группы «Автоудовлетворители». Так вот, впервые в своей жизни Панов опубликован в достойном объеме именно в «Золотом десятилетии...». Моя бы воля, я бы у иных сильно известных площади поубавил, а Панову больше дал — не было у меня на то воли, жаль! Но когда сборнику и ооъем, и тираж беспардонно урезали, удалось не у Панова подборку сократить, пострадали в этом разе отнюдь не классики, об ущербе которых вопиет Малинин в рецензии, а те, кого он поименовал «изобилием занудного хулиганства провинциальных рок-бардов». Здесь бы полагалось воскликнуть: «Оставим стиль и уровень разговора автора о творческой молодежи на его совести!». Но слово «совесть» здесь неуместно. Немалое количество авторов сборника виновато перед Малининым уже тем. что не в Москве родились или проживают (а где начинали, родившись, Башлачев? Лоза? Шевчук? А Ленинград разве числился столицей в отрочество Б. Г. и Цоя?). И я горжусь тем, что добился хоть для кого-то из них прописки в русской культуре, пусть всего лишь на страницах почти карманной книжки.
Цитирую дальше: «А составление сборника Алексеем Дидуровым вообще очень существенно отразилось на его роли в истории русского рока...»
Намек понял. Не буду объяснять, почему в моем рок-кабаре даже в его подпольные времена и под колпаком у музыковедов в штатском считали нужным выступать, или со мной общаться, или у меня дома бывать, жить и записываться классики жанра. Но если я и сделал что-то в рок-культуре, то это — группа «Искусственные дети». И есть она в обеих энциклопедиях, вышедших у нас по року, и на самых престижных волнах мирового радиоэфира она звучала, и Севу Новгородцева очаровала, и кое-что из ее произведении на Западе существует ы грамзаписи, а там на это не щедры, и серьезные мастера слова, и мэтры музыковедения здешние высказывались о ней для меня лестно.
Алчущего «забойных хитов» Юрия Лозы «конца семидесятых» должен огорчить: собственных, целиком лично написанных хитов у Юры тогда просто не было. Он в составе алибасовского «Интеграла» пел песни не на свои, а на мои стихи. Кстати, этим же Лоза не брезговал и в начале 80-х, когда создал собственный коллектив. Вообще в те времена мои стихи охотно примеривали на себя люди рока. Спросите Стаса Намина или Сашу Кутикова из «Машины времени» — не «жали» им мои тексты?
И последнее: нет в истории русской рок-поэзии ни одной поэтессы по имени Жанна, а тем более такой, чтобы ее можно было поставить на одну доску с великим Степанцовым. Единственной известной рокменам Жанной была Агузарова, стихов не писавшая, однажды лишь накатавшая «текстуху» к примитиву «Желтые ботинки». Поэзией там не пахло даже для соратников Агузаровой по группе. Недаром им понадобился Степанцов, блиставший в моем кабаре. Та же примерно история и с Бутусовым, ужасно редко орудовавшим пером, о чем у него не сложно справиться.
Юному Цою, впервые десять с лишним лет назад выступившему в моем кабаре (в коммуналках у трех вокзалов и у меня в Стодешниковом), я сразу сказал, что он настоящий поэт. В чем и Б Г. был со мною солидарен. Кстати, поэтом я считаю Цоя, в отличие от любезной вам Маргариты Пушкиной.
Славы ли ради, трехсот ли рублей за составительство для, я десять золотых лет собирал со всей страны образцы искусства самого бескорыстного в стране корысти всех мастей? Полноте! Белолицему от обиды Башлачеву я дал слово, что все песни, которые он мне в тетрадку от руки переписал, я когда-нибудь опубликую, и счастлив тем, что он еще живой успел прочесть мои слова о нем в самой крупнотиражной газете страны, а сегодня и песен его некую толику удалось мне напечатать.
От человека остается только то. что он сделал для других, а не для себя. Для других, для многих, если уж всем все равно никогда не угодишь, так хоть для способных что-то сотворить тоже для многих — сделал, смог, вздохнул: «Вот не было до меня, а теперь — есть!».
P. S. А «Крематорий» в книге имеется!
Алексей Дидуров.
