Рок Бутусовка: Гудбай, Америка!..
Ольга Анклям, 18 лет, г. Асбест. Журнал «Парус», г. Минск №9, сентябрь 1990 г.
Сканы предоставил: Droopy. Обработка: naunaunau.narod.ru, 4 февраля 2011 г.
Гудбай, Америка, о-о-о...
О фанах (можно «фэнах») сказано немало, но тема эта поистине бесконечна.
Любовь и страдания, озарения и жертвы сопровождают фанов на их тернистом
пути. Мне посчастливилось встречаться с юношами, героически пожертвовавшими
будущей профессией ради кумиров. Да, выводя аэрозолью-краской божественные
AC/DC на унылой кирпичной стене унылого городишки (куда были заброшены на
практику), учащиеся техникума были схвачены милицией, жестоко осмеяны
местной прессой и с треском изгнаны из индустриально-педагогического техникума.
Интересно, так же ли с ними бы обошлись, выводи они «Миру-мир» или «Мир. Труд. Май»!
А также интересно, были ли когда-нибудь изловлены милицией те, кто выводит гораздо
менее пристойные буквы! А еще, возможно, именно о таких мастерах — не только
мастерах, но и настоящих фэнах — и тоскует нынешняя «хабза»!
Тем не менее, энергию лучше всего направить в мирное русло. Например, Сергей Петренко из Баку, несмотря на то, что увлекается роком и даже играет в рок-группе и, более того, пишет рок-композиции! — несмотря на все это вместе взятое, окончил восемь классов на «отлично» и изучил английский! Своим примером он начисто опровергает бытующее у далеких от настоящей музыки людей мнение о том, что все рок-фаны — наркоманы, двоечники и бездари.
А для тех, кто не дает покоя своим кумирам, Оля Анклям из Асбеста предлагает свой вариант любви — «про себя»
ГУД БАЙ, АМЕРИКА!..
Солнечные лучики весело играют в ее растрепанных рыжих волосах. Зеленые глаза устало смотрят на разрисованную крышку парты. Ей давно уже не хочется вникать в суть большого и известного романа. Ручка как бы сама собой пишет на парте две буквы — N. Р.
Гуд бай, Америка, о-о... Где не был никогда...
Вновь слышит она знакомый голос, видит каждое движение его губ, его рук, его глаз, видит, как на усталом лице блестят капельки. Постепенно со сцены уходят музыканты, стихает музыка, и только звук саксофона, как последний крик, звучит и обрывается в звенящей тишине зала, и вместе с этим звуком что-то вновь обрывается в глубине души.
Я хочу быть с тобой, Я так хочу быть с тобой...
Она тоже хочет быть с ним — с солистом любимого N. Р., со Славой...
Я так хочу быть с тобой, И я буду с тобой.
Наконец-то звонок на перемену.
— Рыжик, сейчас какой урок?
— Не знаю,— устало отвечает она и кладет так и не тронутые учебники и тетрадь в сумку. Шум, скрип дверей и веселая болтовня одноклассников возвращают ее к действительности, и вот она уже сама что-то рассказывает и весело, искренне хохочет со всеми...
Прошел год. Позади экзамен, выпускной вечер. Она почти не изменилась. Прохладное летнее утро. Ветерок ласково треплет рыжие волосы, разметавшиеся на голубой подушке. Сегодня ей снится все тот же сон — она уже проснулась, лежит с открытыми глазами и ждет то, о чем она столько мечтала. Тихо открывается дверь в комнату, и огромный букет роз падает к ней прямо в кровать.
— С добрым утром, Рыжик,— говорит он (Слава!) с мягкой и нежной улыбкой. Тонкий розовый свет наполняет комнату, в которой они вдвоем, и ей кажется, что нет никого на свете прекраснее Его...
Шальной лучик попытался заглянуть в ее глаза, заставил проснуться. Она села — на кровати все еще лежал букет роз. Но... еще мгновение, и все исчезло. Она с надеждой подняла глаза, но комната была пуста, дверь закрыта и лишь на стене фотография N. Р. И вновь в тишине мира, ее мира, зазвучал одинокий саксофон, подводя итог еще не начатому дню, еще не прожитой жизни.
Гуд бай, Америка...
