Вячеслав Бутусов: «Выпуская альбом, о выгоде не думаем»
Денис Бочаров. Газета «Культура» №5(7945), 14 февраля 2015 г..
Обработка: naunaunau.narod.ru, июль 2020 г.
Вячеслав Бутусов — один из немногих, кого с полным основанием можно назвать классиком отечественного рока.
Причем не почивающего на лаврах, а ведущего активную творческую деятельность. Распустив в 1997 году созданный им знаменитый «Наутилус Помпилиус», Вячеслав Геннадьевич уверенно пустился в сольное плавание. А вскоре сколотил супергруппу «Ю-Питер», с которой выпустил уже несколько альбомов. Последний, получивший название «Гудгора», выйдет 24 февраля. Интервью Бутусов дает крайне редко. Но для газеты «Культура» сделал исключение.
Вы записывали последнюю пластинку в Норвегии. Довольно нестандартный подход: обычно наши музыканты для работы над альбомом выбирают американские, британские, французские, немецкие студии. Почему именно эта суровая страна?
Бутусов: Мы изначально искали уединенное, достаточно пустынное место. И здесь очень помог Андрей Алякринский, звукорежиссер «Добролета» (студия, с которой сотрудничает Бутусов. — «Культура»). Он обладает эксклюзивными связями, всегда предлагает какие-то неожиданные решения. В общем, Андрей нашел эту симпатичную студию на маленьком норвежском островке Гиске. Нам там очень понравилось.
Еще со времен «Наутилуса» Вы славитесь любопытными названиями альбомов: «Яблокитай», «Ни кому ни кабельность», «Имя рек»... Теперь вот «Гудгора». Откуда такая любовь к жонглированию буквами и придумыванию новых слов?
Понятия не имею, откуда это у меня. Но, действительно, любовь к необычным формообразованиям имеется. Когда сочиняю какой-нибудь материал, мне подспудно хочется отделить его от бытовых реалий. Что же касается «Гудгоры»... Знаете, я был уверен, что это вымышленное название — мол, сам его придумал. Однако потом выяснил: у одного только Лермонтова данное слово встречается трижды. Гора на Кавказе так называется.
На последней пластинке есть песня под названием «Черная птица — белые крылья». Пернатые в Ваших композициях фигурируют довольно часто: «Скажи мне, птица», «Птица Каратель», «Одинокая птица», «Черные птицы»... Что это — случайность или любовь к орнитологии?
Это очень мощный символ. Причем в моем случае, скорее всего, неосознанный. Я как-то подсчитал количество песен, посвященных птичьей или, в целом, небесной теме, — получилось очень много. Мне кажется, человек в чем-то схож с птицей, поскольку на интуитивном, внутреннем уровне всегда ищет окрыления.
Крупное турне в поддержку альбома планируете?
Планируем. Хотя нынче тенденция такова, что гастролировать с программой нового диска и невыгодно, и даже как-то несовременно: музыкальные альбомы сегодня — это чуть ли не архаизм. Впрочем, ни о какой выгоде не думаем, просто сделаем концертную программу, куда будут включены и песни с нового диска, и проверенные временем хиты. Заявлять концертный сет как «презентацию нового альбома» и исполнять его целиком сейчас довольно рискованно: публика может просто не досидеть до конца представления. Хотя, мне кажется, материал «Гудгоры» — достаточно легкий для восприятия. Там нет никаких «заковыристостей», он звучит весьма комфортно.
Да, возможно, альбомы постепенно становятся «вчерашним днем». Однако Вы подошли к работе более чем ответственно и даже новаторски: каждую песню сопроводили видеорядом. Значит, на будущее музыкальной индустрии не махнули рукой?
Уповаем прежде всего на винил. Поскольку статистика продаж грампластинок по итогам 2014 года впечатляет — их реализация вышла на уровень двадцатилетней давности. Да и мне, человеку, выросшему на виниле, этот формат более дорог: как архитектору, художнику, интересно вникать в детали оформления конверта — особенно, когда есть что разглядеть. А в нашем случае, надеюсь, так и будет.
Компакт-диски мы вообще сначала не планировали выпускать, но в итоге решили напечатать небольшим тиражом в хорошо оформленном, подарочном варианте. К тому же, несмотря на незавидное положение «физических» носителей, есть немалое количество людей, которые до сих пор плотно сидят на CD. И было бы неправильным эту часть аудитории подводить.
По образованию — архитектор, по призванию — музыкант, композитор. А в последние годы еще и писатель: за без малого десять лет Вами написано несколько книг. Что побудило взяться за перо?
Все о чем-то думают, правильно? Просто некоторые свои соображения еще и записывают. Причем порой лучше это действительно делать самому, нежели ждать, пока зафиксируют другие. Я не настолько ценные мысли высказываю, чтобы за мной записывали, как за древнегреческими философами.
Но писательство мне, как человеку, склонному к уединению, очень близко. Сидеть дома, в тишине, за кухонным столом и что-то сочинять — такое состояние естественно. Единственное: надо соблюдать определенный режим, грамотно распределять собственное время. Поскольку, когда в голове накапливается некий разрозненный материал, его необходимо структурировать, дабы получилось целостное произведение. А для этого требуется сделать определенное умственное усилие.
Можете ли назвать себя человеком, активно вовлеченным в окружающие нас культурологические процессы? Что читаете, слушаете, смотрите? Или собственное музыкальное и литературное творчество отнимает почти все время?
Как говорится, нужда зовет. Порой необходимо обращаться и к словарям, и к литературным памятникам. Но это не значит, что все происходит «из-под палки». Очень люблю смотреть кино. Для меня это вообще идеальный вид искусства — хотя бы потому, что просто сидишь и ничего не делаешь: все происходит там, на экране.
Вы часто выступаете на крупных оупен-эйрах — в частности, на таких фестивалях, как «Нашествие», «Рок над Волгой»... Где чувствуете себя более комфортно: на стадионах, перед огромной толпой, или в небольших уютных клубах с аудиторией в несколько десятков человек? Имеет ли вообще значение размер площадки и статус мероприятия?
Конечно. Правда, здесь складывается несколько парадоксальная ситуация. Мы вроде как присвоили себе статус некой культовой группы, потому что в составе «Ю-Питера» играют музыканты из разных известных коллективов (в «Ю-Питере», помимо Вячеслава, задействованы бывший гитарист «Кино» Юрий Каспарян и в прошлом барабанщик «Петли Нестерова» Евгений Кулаков. — «Культура»), Стало быть, ориентированы на стадионный формат. Но при этом не очень люблю фестивали: много на рода, суета, беспорядок. Больше ценю спокойный режим, мне нужно ко всему подготовиться и быть уверенным, что все будет четко, проверено и в конечном итоге правильно.
А вообще, предпочитаю работу в студии — там ощущаю себя как рыба в воде. Был случай, когда записывал сольный альбом в одиночестве. Так вот, тогда провел в студии тридцать дней без выходных, работая с раннего утра до позднего вечера. Но при этом чувствовал себя замечательно. А если бы в таком же режиме — месяц подряд — играл концерты, то, наверное бы, умер.
Кстати, о концертах — больших, статусных. Помню, в июне 1996 года на стадионе «Динамо» прошел минифестиваль, на котором выступали «Наутилус Помпилиус», «Неприкасаемые», «Моральный кодекс». В тот же вечер играли Status Quo и Deep Purple. Это сегодня визиты «темно-лиловых» стали обыденностью, а тогда они приехали в Россию впервые. Чувствовали ли Вы без малого двадцать лет назад тем июньским вечером, что присутствуете при историческом событии? Ведь любовь русских людей к творчеству DP известна...
Несомненно. Для меня это было своего рода потрясением — сыграть на одной сцене с одной из лучших рок-групп в мире. Помню, они, в отличие от других команд, выступавших в тот вечер, появились словно ниоткуда — остальные-то выходили на сцену по полю, а Deep Purple словно выскочили из-под земли. Конечно, фантастическое впечатление.
Вы неоднократно говорили, что основная задача — просто сочинять хорошую музыку. Как процесс создания проходит сегодня: ни дня без строчки, ни минуты без ноты?
Нет, все это получается спонтанно. Своего рода цепная реакция: бросаешь камушек в воду, и волны начинают расходиться. И такой процесс — сидение с гитарой, придумывание мелодий, сочинение текстов, рисование иллюстраций до упоения, до так называемой «точки невозврата» — может длиться неделю или месяц. А потом все проходит. Но мне этот процесс жизненно необходим. Есть люди, у которых органическая «фабрика» выдает адреналин, а у меня, видимо, какое-то другое вещество вырабатывается.
Несколько лет назад Вы изменили отношение к вере...
Не то чтобы изменил. До того, как крестился, вообще на подобные темы не размышлял. У меня здесь был полнейший вакуум, поэтому говорить о каком-то фундаментальном изменении я бы не стал. Скорее, постепенно пришел к вере и укрепился в ней.
На днях, кстати, виделся с Борей Гребенщиковым. Мы периодически встречаемся, ходим друг к другу в гости попить чайку. Так вот, незадолго до последней встречи я съездил на Святой Афон, а Боря там был еще раньше. Обсудили этот момент и пришли к выводу: есть такие волшебные места, где, с одной стороны, укрепляешься в вере, а с другой — подвергаешься сказочному искушению. Ты должен оттуда уехать, но обязан с этим жить, сохранить в себе, пронести через всю жизнь и, насколько способен, поделиться с людьми, передать им свои ощущения. Для того, чтобы они сами хоть чуточку уверовали. Лично я в течение двух суток непрестанного стояния убедился, насколько человек может преобразиться. Это было почти экстатическое ощущение.
Напоследок позвольте задать банальный, но вечный вопрос: в чем смысл жизни и есть ли в жизни счастье?
Я долго бился над ответом на этот вопрос. Искал в литературе, в высказываниях великих, в писаниях, общаясь со старцами... В итоге вывел для себя следующее заключение: смысл жизни — это блаженство. А блаженство и есть счастье. Потому что мы живем в таком бешеном ритме и такой безудержной суете, что иначе рассуждать не получается. Профессор Капица сказал примерно так: в мире, где все стремительно меняется и измельчено до невероятной степени, счастье — единственный из оставшихся крупных элементов мироздания.
