Марина Бутусова: «Я смогла простить Славу»
Мария Черницына, фото: PersonaStars.com, РИА Новости, PhotoXpress.ru, Марина Барбус и из личного архива М. Бутусовой. Журнал «Караван историй» №4, 2013 г..
Обработка: naunaunau.narod.ru, апрель 2013 г.
«Люди часто уходят от депрессии с помощью алкоголя. Нам в дверь постоянно стучали какие-то мужики, заявляя с порога: «Мы пришли выпить с Бутусовым!» Слава легко давал всем наш адрес, а я разбиралась с нежданными гостями, как могла», — вспоминает бывшая жена известного рок-музыканта Вячеслава Бутусова Марина.
Марина Бутусова:
Вячеслав Бутусов
— Первое впечатление от Бутусова — глаза. В колхозе, куда нас отправили на картошку сразу после
поступления в институт, Слава носил вязаный «шлем» с узкой прорезью на лице, за что и получил
смешное прозвище среди однокурсниц: «Серая шапочка» только и ходит на утреннюю гимнастику,
чтобы на тебя поглядеть», — как-то сказала мне подружка. А я обычно не смотрела по сторонам и многого не
замечала. Стала тоже потихоньку приглядываться к Славе: Подойти он решился ко мне только на
посвящении в студенты. Мы оба отучились в художественных школах и уже в 16 лет поступили в
Свердловский архитектурный институт, но на разные факультеты. И вот когда получили зачетки,
Слава вызвался проводить меня до «Уралмаша». Сам он при этом жил на другом конце города, куда
потом до глубокой ночи добирался на перекладных.
По характеру мы оба были молчуны — шли рядом, но не разговаривали. Первые взрослые отношения — вот и мы все из себя серьезные. Замерзли по дороге — зашли погреться в подъезд. Я ставлю под ноги свой новенький портфель, где хранится вся моя «студенческая жизнь»: чистая тетрадка, набор помад, который приобрела у какого-то барыги, и зачетка. По лестнице скатывается шумная компания. А мы все молчим: смотрим в окно, на батарею, друг на друга... Часа через полтора Слава выдает первую фразу: «Как думаешь: ты мне нравишься или я тебя люблю?» От смущения роняю глаза в пол: а портфеля-то моего нет! Вспоминаю, что мимо пробегала какая-то шпана: Пулей вылетаем из подъезда, ловим милицейский «каблучок». Стражи порядка нас же и отчитывают: «Следите за своими вещами!» Это и было единственное признание в любви за всю нашу жизнь. Молчуны!
Студенты Бутусовы
В следующий раз Слава повел меня в кафе после института — был готов прокутить «трешку». Я ела
мороженое, а он все так же молча любовался мной и что-то писал на столе, прикрывая свое творчество
ладонью. Пришло время расплачиваться. Официант берет купюру, а трехрублевка испещрена любовной
лирикой! И он, конечно, отказывается ее принимать: «Зачем вы испортили деньги?» Уже и не помню,
как выкручивались, — наверное, встретили знакомых.
После многочисленных ночных прогулок я набралась смелости познакомить со Славой маму. Она бросила фразу: «Привела какого-то татарина:» — такое было ее первое впечатление. А потом так самозабвенно его полюбила! Ведь Слава был рядом, когда в нашей семье случилось горе.
Мама сорвалась по звонку из больницы: отца нашли на улице истекающим кровью. Какие-то хулиганы ударили его по голове — может, мстили за что-то (он работал в суде). Двадцать дней, до самого конца, мама дежурила у его постели, а мы со Славой приходили навещать. Поскольку он жил далеко, решили: поживем это время у нас в квартире, на «Уралмаше». Слава участвовал и в похоронах, во всем нас поддерживал. Во время прощания с отцом мне было совсем худо: мало того, что такая невосполнимая потеря, так еще и постоянно тошнит: Где-то через месяц мама сообразила в чем дело: «Мариночка, пойдем-ка к гинекологу». В свои 17 лет я и не задумывалась, что откуда берется! Так что Аня у нас сразу наметилась. И счастье, и несчастье мы со Славой умудрились пережить за какие-то четыре месяца: в сентябре познакомились, в октябре стали жить вместе, а 10 января уже сыграли свадьбу.
Слава поехал в Сургут сообщать радостную новость родителям: «Пап, мам, я скоро отцом стану!» Мало сказать, что они были в шоке, хотя их сын рано стал самостоятельным и уже после девятого класса жил отдельно. Но все же Надежда Константиновна и Геннадий Дмитриевич приняли меня сразу. Это они устроили нам такую шикарную свадьбу.
Ах, эта свадьба...
Все делали срочно ввиду беременности невесты. Мы с мамой сшили модное свадебное платье, Славе
родители привезли синий бархатный костюм 54-го размера, который пришлось срочно перекраивать
по его фигуре. Сразу после загса чуть не перевернулись на машине — водитель решил срезать
дорогу к ресторану и вогнал «Волгу» в обледенелую горочку. Потом смеялись: «Весело жизнь началась!»
Это была одна из первых свадеб на курсе: около семидесяти студентов и совсем немножко родственников.
Помню огромный свадебный торт со свежими ягодами. И это в январе 1980-го! Слава не знал, что мне
подарить, и поступил спонтанно: на выкуп невесты купил килограмм конфет «Морские камушки с изюмом».
Мы любили делать альбомы, посвященные разным событиям семейной жизни. Под каждое фото Слава находил и приклеивал подходящий газетный заголовок: На одном из снимков мы совершаем торжественный ход к памятнику Ленина по главной городской площади. Метель, гололедица... Все укутаны в зимнюю одежду, а у меня из-под шубки смешно выбивается белое свадебное платье: И подпись: «Идут слоны!»
Чувство юмора у Бутусова вообще необычное — на все свой, особый взгляд. Поскольку дочка родилась во время летних Олимпийских игр 1980 года, папа с серьезным видом предложил: «Назовем Олимпиадой!» Но окончательно сошлись на имени Анна. Она же — Бутусик-маленький.
Бутусов с маленькой Аней
Далась мне дочка очень тяжело. Из-за осложнений я потеряла много крови, отпустили меня из
роддома домой только через неделю. Протянула заветный сверток радостному Славе, а он взял
его «вниз головой» — переволновался!
Все фотографии того периода только про дочку. Как-то к нам заглянул Дима Умецкий,
сунул нос в колыбельку: «Че такая маленькая, почему сморщенная? А че такая оранжевая?»
(У Анечки была желтуха.) И так они умилились ее размеру, что решили запечатлеть дочку в
масштабе: положили рядом с ее головкой банку кильки — для сравнения. Ну кто еще до такого додумается?
В институте на всех перерывах Слава рисовал шаржи на однокурсников. А дома на каждый праздник
делал стенгазету о нашей семейной жизни. Например, я писала «меню» на день для кормления дочери.
А точнее — «мюне» (ошиблась один раз, и название закрепилось). Аня тоже творческий человек:
любила набирать в рот суп и выпускать фонтанчик. Слава все это подглядывал — и выдавал в комиксах!
Или еще: Аня все время качалась на качелях в коридоре и кричала то «Мам, покачай!», то «Пап, покачай!» — и так целый день. А я могла за ночь связать носки, шарф или свитер. Утром Слава шутил: «Опять спала со спицами?» Потом — карикатура: я вяжу с закрытыми глазами, а Аня дергает меня за рукав: «Мам, покачай!»
Что это я там начертил?
От папы и Аня приняла эстафету: Бутусов оклеил ватманом стены по всей квартире — под рисунки
дочери. Давали Ане фломастеры — и та изо всех сил «задавала» Малевича. Приложила руку и к
папиному дипломному проекту: это были 8 метровых планшетов, над которыми он работал полгода.
За полмесяца до сдачи Аня их все исчеркала фломастерами. Пришлось срочно переделывать, в
результате — трояк. Недавно передала Славе фотку с его защиты. Бутусов посмеялся:
«Непонятно, чего я там чертил целых шесть месяцев?» Я поправила: «Только последние две недели!».
Причем этот диплом ведь по большому счету так ему и не пригодился. Хотя до рок-н-ролльной
карьеры Слава успел спроектировать в Свердловске несколько станций метро (одну из них
потом даже хотели назвать нашей фамилией). По распределению надо было отработать три
года. Мы со Славой, не отличаясь особой дисциплированностью, филонили по очереди:
то он звонил мне в проектную организацию и сообщал, что жена заболела, то я ему в
Метрострой: Однажды заскочила к мужу на работу, открываю дверь кабинета: Бутусов,
как рядовой по команде, резко поднимает голову от планшета — а на лбу четко линейка
отпечаталась! Где чертил, там и уснул. Ночь не спал, репетировал: Какая тут работа?
Лет с трех Аня уже гуляла сама по себе. Просыпалась в 6 утра, надевала валенки, пальтишко, шапочку и врывалась в нашу комнату: «Я! Пошла! В садик!» Почему-то мы не волновались. Сад за углом. Одно было неудобно: воспитательница оказалась дамой более чем ответственной, обратно малышку одну отпустить не могла. Случалось, мы не успевали прибежать с работы или из института — и она забирала Аню к себе, оставив нашим соседям записку с адресом. Те приносили ее с укором: «Ребенка-то своего заберите!»
Во время учебы нам, конечно, не хватало стипендии в 40 рублей. Академотпуск я не брала, все успевала. А молока у меня было столько, что начала ежедневно сдавать литра по два в «Скорую помощь» — мне за это хорошо платили:
Слава на втором курсе поехал на БАМ со своим стройотрядом. По тем временам это была зона благоденствия и достатка. Провозил продукты, красивые вещи, ткани. Звонил мне каждый вечер. Это была наша первая долгая разлука с мужем: как только Слава вошел в квартиру — я упала в обморок!
Сургут тоже тогда считался «зоной благоденствия» (в связи с комсомольской стройкой, где мой свекор как раз был большим начальником). Родители оттуда нам регулярно присылали сгущенку, крупы, муку.
Слава, Аня, Дима
Роли в семье распределились так: если я что-то не успеваю — муж подхватит на лету и
без лишних слов. Кстати, Слава очень хорошо готовил — его научила мама. У нас было
много фотографий, где он стоит у плиты в фартуке. Тушит мясо, жарит картошку или:
кипятит Анины пеленки. Мне же поначалу дозволялось только резать лук, со временем,
правда, тоже всему научилась. Перед друзьями Слава меня всегда хвалил: «Моя жена
потрясающие торты печет!» Вот к нам все и шли — по 30 человек ежедневно столовались,
слушая западную рок-музыку! Конечно, выпивали, как все студенты. Как-то сговорились с
друзьями попить пивка под задушевные разговоры. Тогда его наливали из бочек в полиэтиленовые
пакеты — и вот каждый пришел к нам с такой «тарой»: Не поставишь, не положишь: Что делать?
Все слили в ванну — и прямо оттуда пили.
Музыка у нас звучала круглые сутки: «Наутилус» репетировал в комнате, которую кто-то метко
прозвал «вытрезвителем» (где обычно спали гости и было так холодно, что наутро любой хмель
выветривался). Здесь же крутились бобины советского магнитофона: Мебели практически не было,
так что гости бросали верхнюю одежду на пол и тут же на ней укладывались. В темноте
звучали Led Zeppelin, Deep Purple, Police: За одной тоненькой стенкой спит маленькая
Анечка, за другой — соседка-бабушка,которая нас, несмотря ни на что, любила. Когда
Вячеслав отбывал на гастроли, Анфиса Дмитриевна даже интересовалась: «Почему у вас
сегодня так тихо? Заснуть не могу!»
В юности я...
В нашей уже легендарной квартире Слава устроил «иконостас» из фотографий зарубежных
рок-звезд. При входе гостей встречал огромный плакат группы Kiss. Иногда Слава
задумчиво вглядывался в лица музыкантов Deep Purple: «Вот спеть бы с ними на одной
сцене!» Спустя годы в Москве эта мечта сбылась: В одном ряду со звездами висела и
фотография первой группы Бутусова. Они выступали еще в 9-м классе школы и гордо
звались «Биг-вирус» — «большая зараза»: Когда Слава начал собирать группу
«Наутилус Помпилиус»,
мы решили, что ему срочно нужен инструмент. Ради той белой гитары я пожертвовала всем своим золотом: с
дала в ломбард кольца, цепочку с янтарным кулоном — подарки на свадьбу и за поступление в институт.
Первые песни «Нау» были сыграны именно на этой гитаре, и большая часть из них посвящалась мне. Хотя по их смыслу порой было трудно понять, при чем тут я: Выхожу из ванной в тюрбане из полотенца — навстречу выбегает Бутусов из «вытрезвителя». Водружает мне на махровую голову огромные наушники, а в них: «Когда умолкнут все песни:» Так я впервые услышала «Гуд-бай, Америка!» Кстати, что касается фразы «мне стали слишком малы твои тертые джинсы» — мы сами делали такие «варенки», кипятили в кастрюле. Это было модно. Еще перекручивали простыни, опускали в краску — и расправляли, любуясь яркими разводами. Ткани для первых авторских костюмов «Наутилуса» обычно сушились на балконе рядом с Аниными распашонками: У меня в трудовой книжке осталась запись: «художник-костюмер группы «Наутилус Помпилиус». Я была и их первым благодарным слушателем.
Материальные подарки было в то время достать сложно, и муж начинал готовиться месяца за два до торжества: «Что ты хочешь на день рождения?» — «Да мне бы пальтишко какое-нибудь». Проснулась в «день икс» и изумилась: прямо надо мной что-то висит! Слава пристроил пальто на стенке у меня над головой. Оно не того размера, не того фасона, но все-таки желаемое пальто: Кажется, так его ни разу и не надела, но подарок запомнился!
В рок-клуб мы всегда ходили с ребенком. Причем с Аней возились все наши друзья, так что в толпе я ее исправно теряла: малышка тут же «уходила» на чьих-нибудь плечах. Но тогда страха не было — все свои, и она — любимая дочь полка. Как-то папа подарил Ане на день рождения собаку. Тут же собрался целый консилиум: вся компания придумывала имя щенку ризеншнауцера. Каждый должен был написать на бумажке варианты нелепых прозвищ. Тогда у всех были Шарики да Тузики: А у нас — пес Зиппо, названный в честь иностранной зажигалки. Западная мода тогда была навязчивым фетишем.
Сюткин, Бутусов, Хавтан
Слава не был рубахой-парнем, но люди вокруг него объединялись. Со временем к нам стали
приезжать музыканты со всей страны: Шевчук, Цой, Курехин, Хотиненко, БГ, Макаревич, Градский
и многие другие. Уже после института мы познакомились с Лешей Балабановым, и свои первые
кинематографические опыты он ставил на наших рок-тусовках. Достаточно откровенные кадры
потом выпустил в свет: Гости приходили и уходили — и так все 10 лет. Я в юности натусовалась
до того, что с тех пор не терплю общества более трех человек. Хотя та дружеская компания
меня всю жизнь «преследует»: и мой любимый супруг Илья тоже оттуда.
Рок-клуб был для всех нас в то «смутное» время как глоток свежего воздуха. Советская пресса упорно старалась найти в текстах рок-музыкантов какую-то политическую подоплеку, и когда директор Николай Грахов наконец увидел лестный отзыв о своей деятельности, сказал на собрании: «Господа, нас отметили! В сегодняшней газете — статья в защиту рок-музыки. Подпись — Марина Добровольская!» Славка не выдержал: «Это наша Марина писала!» Грахов разочарованно протянул: «А-а-а: и тут свои!»
В конце 80-х появилась новая проблема: рэкет. Понимая, что в карманы к музыкантам посыпались деньги, бандиты активно проявляли к ним интерес. И нас это не обошло стороной...
С Константином
Кинчевым
Отмечали с группой очередное выступление в рок-клубе. Вдруг Слава куда-то пропал из моего поля зрения.
Наш друг Егор Белкин тихо мне говорит: «Марина, не ищи Славу, лучше беги отсюда!» Оказывается,
какие-то московские господа «пригласили» моего мужа за стол в соседнем зале кафе и повели
разговор по душам. В три часа ночи я мчалась домой по ночному городу: Вернулся Слава под утро...
При мне он даже в таких случаях старался сохранять невозмутимое спокойствие. В его характере имелись
особые чуткость и такт: старался лишний раз не тревожить близких людей, все переживал внутри себя.
Не посвящал меня и в проблемы с бандитами, просто приставил охрану.
Постепенно Слава становился лидером и культовой фигурой рок-движения. Для его психики и нашей
семьи это было испытанием на прочность, к которому мы оказались не готовы. Постоянные гастроли,
длительные расставания — наверное, все это и стало причиной для наших первых недомолвок и разочарований.
Мы со Славой никогда громко не ссорились. Ходили и молчали, пока обида не перегорит. Между нами это называлось «бутусовский характер» — такая доброкачественная вредность, которую, видимо, породил замес разных кровей. В Ане он расцвел бурным цветом. Например, дочь садилась вязать, запутывалась, долго пыхтела — и наконец с грохотом швыряла вязанье в стену. И мы со Славой снисходительно все это наблюдали, узнавая себя в дочери.
Поскольку я привлекала внимание многих парней, ревность стала неотъемлемой частью наших отношений. Даже увидев блокнотик, куда я переписывала поэтические строчки Игоря Северянина, Слава начинал выяснение: «Это что такое? Зачем тебе стихи о любви?» Нервничал каждый раз, когда просто кто-то со мной заводил беседу. Я в свою очередь ждала его по ночам на балконе, когда задерживался на репетиции. Порой Слава приходил под утро, но обязательно захватывал кого-нибудь из приятелей: боялся, что в одиночку не вынесет моих острых взглядов.
Чувствуя, что мы отдаляемся друг от друга, Слава однажды пришел на кафедру архитектурного института, где я тогда работала, и предложил: «Хватит тут ерундой заниматься, поехали со мной на гастроли!» Это была попытка наладить отношения. Я безумно обрадовалась, но с тех пор постоянно разрывалась между мужем и дочкой, которую мы на время поездок оставляли у родителей мужа.
Однажды полетели в Одессу. Для безопасности нам даже предоставили частный самолет. Приходим на аэродром, а это почти игрушечный кукурузник с деревянными лавками! Одессы я так и не увидела — ведь фанаты уже знали, что группа поселилась в гостинице «Черное море». Просто так выйти на улицу мы не могли. Потом еще выяснилось, что нанятые для охраны люди планировали меня украсть! И мы поспешили улететь вон из Одессы-мамы.
Кроме того, мне стали угрожать поклонницы: заваливали сумасшедшими письмами. Конечно, они путали Бутусова с лирическим героем его песен. Куда бы ни отправились — за нами хвостиком ездила группа девочек. Однажды две такие девчонки подсели ко мне в аэропорту и стали интересоваться: «Марина, правда, что Слава пытался покончить с жизнью?» Эта легенда родилась после композиции «Я хочу быть с тобой».
В Таллине после концерта мы вернулись на сцену, чтобы собрать цветы: По контуру она подсвечивалась лампочками, которые оказались выкручены и разбиты: И надпись на сцене кровью: «Слава, я тебя люблю!» Тогда же у гримерки фанатка подарила Славе розу с огромными шипами — и сильно сжала руку, в которой он держал стебель. После такого «проявления чувств» мне пришлось бинтовать его ладонь.
Как-то в Днепропетровске у нашей гримерки неожиданно «нарисовался» Андрей Макаревич. Случайно оказался в городе и решил нас навестить. Мы все вместе с трудом прорвались на улицу, сели в машину: И с ужасом поняли, что не едем, а парим в воздухе: Толпа просто подняла автомобиль на руки! После такой встряски Андрей повез нас в заповедник под Днепропетровском: там уже ждали «Митьки» с палаткой, свежей рыбкой, песнями у костра... Знали, как правильно отдыхать!
Нельзя сказать, что мы стали жить шикарно. Может, чуть-чуть лучше многих: после концертов «Наутилуса» в Финляндии мы с Аней оделись прилично и модно. Потом у нас появился видеомагнитофон, и все друзья приходили в гости смотреть западные фильмы, в которых порой встречались и откровенные по меркам того времени сцены. Когда я впервые увидела такую «романтику» на экране, тут же выключила телевизор: все-таки с нами сидела семилетняя Аня. Слава тогда удивился: «Что ты так волнуешься? Это же естественно, пусть с детства все знает!» Так что воспитание у Ани тоже было экстремальным.
Оглушительная популярность группы для каждого из нас сопровождалась чувством одиночества, депрессиями. Я понимала: Слава не может быть в состоянии творчества постоянно, а нужно выдавать продукт — поклонники ждут. Если песня не идет — их это не волнует. Такие моменты болезненны для всех: я была занята мыслями о Славе, а он — о музыке. Это тоже стало причиной начала кризиса в нашей семье. Слава любил повторять фразу Козьмы Пруткова: «Жизнь такова, какова она есть, и больше никакова». Пожалуй, она точно описывает причину нашего расставания: мы со Славой будто плыли в одном направлении, а потом нас разнесло по разным берегам. А если быть точнее — городам. В Питере крутилась вся рок-тусовка, и последние года три Слава жил там практически безвылазно. Они с группой сняли частный дом в Коломягах, а для меня этот город был мучителен. Я наездами вела все домашнее хозяйство ребят: варила обеды, ужины. Приходилось 2 раза в неделю летать в Свердловск к Ане: Питер в итоге нас и развел: каждый стал жить своей жизнью.
Анна Бутусова
От бурных выяснений в начале семейной жизни нас со Славой спасала привычка: за день намолчимся,
а потом всю ночь болтаем обо всем на свете. А какие обсуждения на расстоянии? Да и при встречах
мы нужные слова уже перестали находить...
А потом возникли явные приметы: в Питере Славу держит не одна лишь музыка. Как-то при мне
зазвонил телефон, он ответил: «Не могу, ко мне жена приехала» — и раздраженно бросил трубку.
Раньше такого не случалось, и я сделала определенные выводы. Но опять промолчала — мы ведь
так и не научились выяснять отношения:
Сейчас говорю об этом без трагедии: понимаю, что все шло своим чередом. Но кто же знает, как
сложится жизнь, заранее! А тогда я понять не могла: как меня — такую красивую, такую умную —
и променяли на другую? В последний раз Бутусов приехал домой в Свердловск, и мы общались ровно.
А месяц перед расставанием вообще был как медовый. Когда же Слава уехал, я нашла в прихожей на
полке от него письмо. Опять же сейчас понимаю, что в нем были правильные слова: «Марина,
не хочу, чтоб ты плакала, чтобы расстраивалась и переживала зря, а хочу, чтобы ты жила своей
жизнью. Я подам на развод».
Развели нас очень быстро — мы и опомниться не успели: сотрудники загса увидели Бутусова и в один день все оформили. Дети даже не упоминались, хотя с ребенком только через суд можно разойтись. Славе разрешили просто написать отказную. Так 13 лет совместной жизни окончились одним равнодушным росчерком.
...С разницей в год и у меня, и у Славы в его новой семье появилось по второй дочке. Я очень хотела этого ребенка, понимала — только в нем мое спасение от тяжелых и ненужных мыслей. Вместе со Славой из моей жизни ушел смысл, так я думала в тот момент. А когда рождается ребенок, кроме него, ничего не видишь — все остальное становится неважным. И вот я держала маленькую дочку в ладонях и месяца три не выходила из комнаты, радуясь новым ощущениям, жизни... Анечке уже было 11, и она мне очень помогала: бегала на молочную кухню, стирала пеленки, кормила сестренку. И только тогда я смогла простить Славу: даже испекла им с Анжеликой на свадьбу свой фирменный торт с вишней и отправила в Питер.
Аня переживала уход отца неосознанно, не так, как я. Но, видимо, стресс сказался на ней по-другому — ударил по здоровью в подростковом возрасте. Бутусову я тогда сообщила, рыдая в трубку: «Ане очень плохо, мы не знаем, что делать!» Дочь лежала в больнице, и врачи не могли поставить диагноз. А у Славы в жизни было все светло и радостно. Видимо, он не был готов сразу воспринять такую неприятную информацию и банально мне не поверил: «Марина, не придумывай». Тогда я вдруг ощутила, что могу потерять всех, кого люблю...»
Ксения Бутусова
Аня Бутусова, дочь Вячеслава и Марины:
— У папы есть песня о черных птицах, которые повсюду ищут дочь короля. Тот просит их:
«Возьмите мое золото, возьмите мое царство, возьмите глаза мои, — у меня она ассоциируется
с той ситуацией. Я помню, как папа переживал за меня:
Сначала недомогание выражалось в непонятной слабости: «Я устала, можно не пойду сегодня в
школу?» А однажды просто не смогла встать с кровати. Болезнь оказалась редкой, поразившей
иммунную систему. И мама с папой, и родственники, и друзья помогали, как могли. Отец отправил
меня за границу на лечение, потом устраивал к врачу в Москве: Кажется, он тогда всерьез испугался:
мы с тех пор стали чаще видеться.
Даже когда встала на ноги, я продолжала наблюдаться у врача. В столице осталась еще по одной причине — пришло время поступать в институт. Папа очень хотел, чтобы у меня был диплом МГУ. Хотя сам воспитывал меня так, что я никогда не стремилась получать высокие баллы: «Оценки — это не важно». Когда шла в школу, он закрывал за мной дверь с забавным напутствием: «Передавай там всем от меня привет». И до сих пор говорит это своим детям...
С поступлением у меня повторилась папина история: он ведь тоже уехал от родителей в другой город. Родители помогли мне снять комнату, потом квартиру в Москве. Но со второго раза пройдя по конкурсу на истфак МГУ, я вскоре поняла, что это не мое — мне гораздо интереснее творческая профессия художника по гриму. В результате я взяла академический отпуск, но к учебе так и не вернулась: закончила курсы, устроилась на МТV: Когда папа узнал, что я предпочла серьезному образованию, — очень переживал. Правда, в его случае это выражалось фразой: «Твоя жизнь — решай сама!», но посыл был ясен. Постепенно он смирился с моим выбором. Иногда мы даже стали сталкиваться по работе. Как-то к нам на съемки пришел Элис Купер. Папа так впечатлился, что стал всем рассказывать, будто именно я с ним работала.
Еще до получения паспорта я стала мотаться в Питер к папе и его жене Анжелике. И все время получала от них подарки. На 12-летие они прислали мне совершенно невероятный костюм: узкие штаны на замочках с ремнем из рептилии и косуха с заплаткой на спине из кожи питона. На улице все головы сворачивали...
Папа с женой постоянно приглашали меня в гости. При первой встрече с Анжеликой мы обе сильно волновались, а в результате очень подружились. У нас ведь с ней разница всего 10 лет. Я даже стала ей немного подражать, что было сразу замечено мамой: «На кого это ты пытаешься быть похожа?» Хотя она никогда не настраивала меня против Анжелики, говорила: «Семьи у нас с папой, по сути, уже не было».
Сейчас Анжелика уже мать троих детей, и семейного опыта у нее побольше, чем у меня. Даже не заметила, как выросли мои сестры: Иногда папа с Анжеликой просят меня на них повлиять: Например: «Скажи Софье, чтобы не делала татуировку — это же больно!» Их средней дочери сейчас 14 лет — сложный возраст. Соня начала проявлять характер, искать себя... В свое время мы с папой работали над его клипом, и я между делом показала ему свою новенькую татушку на голени: витиеватый цветок. Этого он от своей девочки-одуванчика никак не ожидал: Все не мог поверить своим глазам: «Она настоящая?»
Анжелика Эстоева с мужем
Анжелике не было и двадцати, когда она встретила папу: наивная, какая-то неземная девушка — и
измотанный гастрольной жизнью музыкант. Отец сам рассказывал, что когда подошел к ней знакомиться,
был пьян и с фингалом под глазом — где-то накануне подрался. Анжелика буквально вернула его к
нормальной жизни: папа бросил пить, пришел к церкви: Сейчас даже бокал шампанского себе не позволяет.
У нас с папой общая болезнь: забываем про дни рождения. Так что пишем друг другу эсэмэски с напоминаниями. Но про своих старших дочерей он вряд ли может забыть: мы с Ксюшей обе родились 31 июля, только с разницей в 11 лет. И, раз уж так сложились звезды, во многом похожи по характеру. Она тоже человек творческий — отучилась на актрису. Недавно участвовала в бале дебютанток, надо было покупать ей туфли, платья, отправлять в Москву, селить в гостиницу. Возня длилась целый год — и папа добросовестно этим занимался. Мы всей семьей пошли смотреть, как Ксюша танцует вальс с солистом Большого театра.
Мне кажется, у нашего папы в нынешнем возрасте произошла переоценка понятия отцовства. Особенно когда у него родился сын. Теперь у музыканта Бутусова точно семья на первом плане: летом он берет отпуск на 2 месяца и проводит время только с женой и детьми. Анжелика мне признавалась, что иногда он мучается, будто мне что-то недодал. Но дети, как сорняки, — растут в тех условиях, где оказались. Так что сама я никогда не чувствовала недостатка отцовского внимания.
Как многие дочери, я папу идеализирую. Однажды сказала ему, что хотела бы такого же мужа. Он усмехнулся: «Да не дай бог!» Я знакомила его с тремя молодыми людьми. Но все на бегу: где-нибудь за кулисами папиного концерта: Когда в отношениях возникали проблемы, его совет был прост: «Надо венчаться — и все у вас будет хорошо». Например, его старшая Ксюша со своим женихом обручились — думаю, потому что для папы это важно.
У меня же теперь перед глазами два образца: папина семья и мамина. По отдельности. Мама с мужем Ильей тоже повенчаны. Это вообще сказочная история: они вместе учились и встретились снова через 20 лет в Москве. Случайно. После первого свидания мама пришла с горящими глазами: «Я влюбилась!» Такой я ее еще не видела!»
Марина Бутусова
Марина Бутусова:
— Илья признался, что еще в студенческие времена был в меня влюблен. Потом уехал в Москву, а я
навещала здесь Аню. Мы списались в Интернете, встретились — и действительно сразу все поняли.
Такие «взрослые союзы» отличаются особым взаимоуважением и мудростью — а это ведь самое главное.
Оба натусовались и настрадались по молодости, наши дети выросли... Теперь можно и для себя пожить.
И вот мы уже 7 лет вместе.
Когда у меня умерла мама, Слава через Аню передал: «Я хотел бы поговорить с Мариной». Выразил мне соболезнование, а после встречи поставил свечку за упокой ее души: До этого мы с ним 10 лет не общались — оказывается, именно столько нужно времени, чтобы можно было спокойно поговорить обо всем. С Анжеликой мы познакомились только на 50-летии Бутусова. Она взяла меня за руку и сказала: «Марина, какая ты красивая, ослепительная! Я постоянно расспрашивала про тебя Аню и переживала, что из-за меня распалась ваша семья:» Я искренне отвечала: «А я хочу сказать тебе спасибо! Ведь если бы Слава тогда не ушел, моя жизнь сложилась бы иначе...»
Самое главное — научиться прощать. Даже за то, от чего было мучительно больно: Промежуток между рождением и смертью, как мне кажется, держится только на любви, а это чувство может всю жизнь сломать, а может в один день ее выправить: Строчка из песни «Наутилуса»: «Первая любовь была слепа, первая любовь была как зверь,» — прямо-таки про нас с Бутусовым. Без этого чувства не состоялось бы наше первое, наивное и дикое счастье.
